СМЕРТЕЛЬНЫЙ НОМЕР

               Все  мы  ходим  под  своей  судьбой.

 Предначертанная  до  нашего  рождения, порой  отталкивает  и  чем  дальше  мы  бежим  от  нее, тем  сильнее  она  нас  притягивает. Прячемся , изворачиваемся , а  она  все  равно  лезет  из  нас  как  пружины  из  старого  матраца . Грубо?  Отнюдь.

Давно,  не  одно  десятилетие  в  умах  российской  публики  вспыхивает  и  исчезает  фраза:

- Да  был  мальчик - то. Может, мальчика -то не было ? - реплика  из  последнего  «прощального»  романа  Горького  « Жизнь  Клима  Самгина» .

Фраза,  итог  не  творческой, нет, жизненной  биографии писателя.

Можно  долго  и  научно  рассуждать о  силе  и бессилии психоанализа, но  факт  остается фактом -   подсознательное, выплывшее,  явившееся  ближе  всего  к  истине , существу .

История  эта  заканчивалась  самоопраданиями ,  самоисповедями  «великого  пролетарского писателя  Максима  Горького »  в  «Климе  Самгине» .  Началась  она  когда  Алеше  Пешкову  было  всего три  года .

 Умер  его  отец. Умер нелепо, зло. От  холеры.

Ухаживая  за маленьким  сыном. Сын - разлучник , сын  разрушитель   большой , нежной , сильной  любви  Варвары  и  Максима - Алешиных  родителей .

 Страшная, незавидная  участь!

 Малыш  довершил, закончил  то,  что  давно  желала  вся  каширинская  родня:

-Не ровня  он тебе -  из  мастеровых,  а  мы  купеческие... -   еще самые  лучшие слова  которыми  постоянно корил  дед при  Алеше  мать.

Аукнулось  это позже - в его  псевдониме:  имя  отца с  определением «горький» - наивной,  почти  детской  попытке  убежать  от  себя, от  своего,  включив  программу  самоуничтожения.

 Писатель  тем  и  хорош, что он  сам  рассказывает о  себе.

  Со  школы известные  строчки  из  «Детства»:

« Бабушка  кинулась  ко  мне  и  схватила    меня  за  руки, закричав :

  -Лексея  не  дам !  Не  дам  изверг! –

Она  стала  бить  ногою  в  дверь, призывая: - Варя, Варвара !..

Дед  бросился  к  ней, сшиб  ее  с  но, выхватил  меня  и  понес  к  лавке . Я  бился  в  руках  у  него , дергал  рыжую  бороду, укусил  палец . Он  орал , тискал  меня и , наконец , бросил на  лавку , разбив  мне  лицо .

 Помню  его  дикий  крик: - Привязывай! Убью!..-

  Помню  белое  лицо  матери  и  ее  огромные глаза.

 Она  бегала  вдоль  лавки  и  хрипела: - Папаша, не надо! Отдайте..

- Дед  засек  меня  до  потери  сознания, и  несколько  дней  я  хворал, валяясь  вверх  спиною  на  широкой  жаркой   постели...».

         Казалось: после  подобного  обращения  кроме  ненависти  к  деду  от  шестилетнего  мальчика ничего  ожидать  нельзя. Но... дальше  Горький  убедительно  показывает , что  единственным  человеком  в  доме , которого  он  внутренне  любил  и  жалел,  был  именно  дед .

Что  за  странная  любовь  через  розги, через  жесточайшую  порку ?

 Совсем  не  странная.

 Василий  Васильевич  Каширин,  Алешин  дед , сам  того  не  подозревая , наказав  его  «до  потери  сознания», стал  для  него  единственным  человеком, понявшим самое  тайное , сокровенное.

  К  этой  тайне, кстати ,  уже  начали  подбираться  исследователи при жизни  «буревестника  революции» .

 Любопытная  информация  содержится  в  выходивших  в  1925 - 1930 годах   выпусках «Клинического  архива  гениальности  и  одаренности» .   Неоднозначности  личности  основоположника  социалистического  реализма»  посвящены  исследования : «Делирий  Максима  Горького (  о  душевной  болезни, которой  страдал  М.Горький  в  1889 - 1890  годах )» ,

 «О  суицидомании  Максима  Горького»,  «К  психологии  сновидной  жизни  Максима  Горького» , «Наследственность  Максима   Горького» .

 Однако  никакого  общественного  резонанса  эти  попытки  понять  личность  «гениального  босяка»  не  имели.

 «Клинический  архив»  издавался  в  Свердловске , мизерно  малым  тиражем  в 300  экземпляров . К  тому  же  наука ,которую  он  представлял -  эвропатология - (соединение  психо - патологического  анализа  и  творческих  устремлений), была  забыта  в  те  же  30 - е  годы .

 Почему?

 Немалую  роль  сыграло  то, что  эвропатологи  видели  в  любом  ярком  психическом  проявлении  патологию.

 Психиатрическая  подготовка  сыграла  с  ними  злую  шутку: в  творчестве  они  видели только «приступ». У  Гоголя , по  их  мнению, «шизофреническая  психика» , а  Лев  Толстой  «эпилептоидная   личность».

В  результате,  при  всей  занимательности, реальная  ценность  эвропатологических  исследований  не  высока.

 И  все  же, эвропатологии  уделяли  внимание  лучшие  психиатры - клиницисты  и  не  прислушаться  к  их  мнению  было  бы  непростительной  ошибкой

Через  все  исследования «душевной  патологии  Максима  Горького» , проходит  немаловажная  для  понимания  жизненных  злоключений  писателя  мысль о  его  ПОСТОЯННОМ  СТРЕМЛЕНИИ  К  СМЕРТИ , ИГРОЙ  СО  СМЕРТЬЮ. 

 Та  детская, субботняя  порка  под образами  открыла  ему  возможность   столь  желанного, не  зависящего  от  его  воли  ухода  из  жизни...

Дед  впервые  сыграл  с  ним  в  смерть  и  отныне   эта  игра  становится главным  занятием  его  сознательной  жизни. 

 Обратимся  снова  к «Детству» , одному  из  немногих,  что  называется « не  высосанных  из  пальца»  произведений «соцреалистического  гения».Вскоре  после  дедовского  наказания  между  Алешей  и  его матерью  произошел  такой  разговор : 

 - Поди  стань  в  угол.

  - Зачем? – 

Она  тихо, но  грозно  повторила :

 -  В  угол! 

 -Какой? Не  знаю, что  тебе  надо,- сказал  я, отчаявшись  понять  ее... 

- Ты  знаешь, что  это  наказание  стоять в  углу?                                          

-Нет. Почему  наказание?                                                                                                                    

Для  Алеши, как  затем  и  для  Алексея  Пешкова, а  затем  и  Максима  Горького   наказание  всегда  существовало  только  в  одном  измерении - порка. Сцены, где  она  применяется  навязчиво  кочуют  из  рассказа  в  рассказ, из  романа  в  роман . Сцены  подробные  до  натурализма . Можно  проследить  по  ним  как  в  зрелом  мужчине  каждый  раз  просыпается  тот , высеченный  мальчишка , как  он  вновь  и  вновь  переживает неизбежность  и  жестокость  наказания , страх  и  уход  в  небытие...

 Причем  наказывают  чаще   всего  женщин. Например, вот  так, как  в  рассказе  «Васька  Красный»:

 - И  упрямая  девица  в  большинстве  случаев  сдавалась,. подходила  к  Палачу; если  же она  не  хотела  сделать  этого, Васька  сам  шел  к  ней , брал  ее  за  волосы  и  бросал на  пол .Ее  же  подруги , а  зачастую  и  единомышленницы ,- связывали  ей  руки  и  ноги  и  тут  же  на  полу  и  на глазах  у  них , виновную  пороли....

Не  надо  долго  мудрствовать, чтобы  увидеть  во  всех  этих  писательских  фантазиях  продолжение  того   давнего   спора  с  матерью  о  наказании.

 Впоследствии, кстати, она  все - таки  стала  пороть  Алешу  ремнем , но  он  уже  «не  обращал  на это  никакого  внимания».

 Почему?

 Мама  для  мальчика  - волевой  и  чувственный  тренер . На  общении  с  ней  он  развивает  волю , сталкивая  свои  желания  и  «хотения»  с